Владимир Борисович Закиров своего отца помнит плохо, о жизни его знает больше по рассказам бабушки, матери. Ему было всего два года, когда отец умер. Но на его жизненном пути часто встречались люди, происходили события, которые помогли воссоздать образ отца, фронтовика, героя Великой Отечественной войны. Вот что рассказал Владимир Закиров о своём отце Борисе Ивановиче Закирове.
- 30 лет назад, ещё в мою бытность директором школы в Урункуе, мы ездили в Зулумай на турслёт. Тогда началось моё узнавание отца. Там в Зулумае коренные жители – Галицкие, Невидальские, Людвиг - ходили на меня смотреть. Говорили, что я сильно похож на Бориса, на своего отца. Его имя не раз помогало мне в жизни.
Отец мой Борис Иванович Закиров прожил короткую жизнь, всего 30 лет. Умер в 1954 году, не дожив даже до 10-летия Победы. Для фронтовика, вернувшегося с войны, из ада, из мясорубок, в которых полегли миллионы, без единой царапины, в общем, нелепая смерть – от несчастного случая. Мать рассказывала, что умирая, он страдал не столько от боли, а больше от того, что умирает дома, «на печи» и всё повторял: лучше бы меня тот фашист убил. Какого-то фашиста он всё вспоминал. Не всё, но многое про это я понял, когда удалось разыскать сведения о том, где и как воевал мой отец. В эпоху Интернета внучка-студентка на портале «Подвиг народа» нашла.
Призывался Борис Закиров из Хотхура, осенью 1942 года. С июля 43-его - на фронте. Как все жители лесных посёлков, был хорошим охотником. Поэтому неудивительно, что был командиром отделения взвода противотанковых ружей (ПТР). Воевал сначала в составе 1-ого Белорусского фронта в 312 стрелковой Смоленской Краснознамённой ордена Суворова дивизии. Откуда мне это известно? Из наградных листов. Отец был награждён трижды: два раза орденом Славы и орденом боевого Красного Знамени. Освобождал Малую Землю, брал Кенигсберг и Берлин. В первом наградном листе на представление к ордену Славы 3-ей степени описание боевого подвига совсем кратенькое. В боях за освобождение Польши однажды захватил три 105-милиметровых пушки противника, из своего ПТР уничтожил две пулемётных точки с расчётами. Это был уже 1945 год.
Орден Славы 2-ой степени Борис Закиров получил буквально через пять месяцев. Вот «краткое изложение личного боевого подвига» (так пишется в наградном листе): 16.04.1945 при прорыве глубокоэшелонированной обороны противника на западном берегу реки Одер юго-западнее гор. Лейус (?) в Германии, выбрав удобную позицию, в составе своего расчёта подавил две огневых пулемётных точки противника. 23.04.1945 при форсировании реки Шпрее … юго-западнее гор. Фюрстенвальде, переправившись первым, в составе своего расчёта пулемётным огнём уничтожил 11 немецких солдат, тем самым способствовал стрелковым подразделениям форсировать реку с меньшими потерями.
Владимир Борисович Закиров вспоминает:
- А я ведь служил в Германии. И недалеко от Фюрстенвальде. Берега реки Шпрее в тех местах крутые, неприступные. Не понимаю, как можно было под шквальным огнём на них выскочить, за что зацепиться и ещё взвод немцев положить? (Наверное, он перед смертью их вспоминал?) Не понимаю. Что же тогда делали те, кто получал звание Героя Советского Союза? За какие немыслимые, нечеловеческие подвиги его давали? Но тогда, в Германии я ещё не знал, что служу в тех же местах, где героически воевал мой отец. Он дошёл до Берлина, расписался на Рейхстаге. По телевизору несколько лет назад показывали стену, мы с матерью видели его подпись. Мама моя сильно тогда плакала. После победы отец ещё дослуживал, до 1948 года бандеровцев гонял по Украине. Ненавидел их сильно. После демобилизации работал на лесосплаве. В бригаде как раз много было этой ссыльной братии. Народ недобрый, мать рассказывала, как забузят, так только отец мог с ними справиться. Зайдёт к ним в барак и через несколько минут – тишина.
Медалей у отца было много: за взятие Кенигсберга, за взятие Берлина, за победу над Германией. Но я в возрасте 5 лет проиграл их в чику. В те годы взрослые не придавали значения медалям. У всех они были. Вот такой постыдный казус. Только с возрастом я начал больше задумываться об отце, о его жизни, судьбе. О том, что многие фронтовики рано умерли, им не досталось в полной мере почестей, славы и благодарности потомков. Героями их не считали. Да, реальных, материальных объектов памяти об отце почти не осталось. Вот и снимок практически единственный. Отец на нём в центре, сидит на табурете. Он прислал его из Германии, с приветом для матери. Просил хранить.
После того зулумайского турслёта, я разыскал родственников отца, съездил к ним, многое узнал о его жизни, характере. Был он весёлый и бесстрашный. Имя его не раз открывало мне двери и души. В Охотсоюз в Зиме приняли без испытательного срока, как только И. И. Бузиков узнал, что я сын Бориса Закирова. Встречались его одноклассники, с кем он за одной партой сидел, принимали меня, как родного. Деду и отцу на кладбище в Зулумае я поставил памятники. Детям, а больше внукам, наказал: придёт время, и я тоже умру, меня вы можете помнить, можете не вспоминать, но отца, вашего деда и прадеда, чтобы помнили, чтобы ездили на могилу, чтобы своим детям рассказывали о нём, чтобы память жила. Но внуки гордятся прадедом, и я помню и горжусь своим отцом Борисом Ивановичем Закировым.
Пресс-служба администрации Зиминского района
